Впорос: 

"Мужская генитальность организует пространство наслаждения и границы символического. Где тогда располагается наслаждение, которого «не надо бы» — за этой границей? "

Ответ: 

Речь должна идти о порочности логики толерантности, видящей в расширении разнообразных социальных и идентичностных практик признак расширения пространства допустимости того, что ранее находилось за символической чертой генитальной мужской сексуации и проходило по разряду наслаждения, которого «не надо бы». Логика, которой в делаемых здесь выводах обычно руководствуются, носит характер недостаточно обоснованного суждения. Обычно полагают, что коль скоро эти внегенитальные практики вообще могли возникнуть и завоевать себе часть поля, то расширение этого пространства уже произошло, или же что возникли они символическому закону вопреки, но тогда постепенно умрет или осёл, или шах: или они будут приняты под крыло этого закона и нормализованы, или исчезнет сам символический закон...  

На протяжении прошлого сезона мы обсуждали большое количество подобных практик — литературных, активистских, терапевтических, — демонстрируя, что если у них и есть какая-либо потенция быть признанными, то только и исключительно как фабрики наслаждения, у которого нет ни малейшей потенции перейти в разряд наслаждения по эту сторону. Нет сомнения, что количество их, равно как и их влиятельность, растут, но это не приводит к тем следствиям, которых от этого роста ожидал социальный прогрессивизм. Чувствительность к этим практикам как к производителям наслаждения по ту сторону вовсе не притупляется — напротив, в эту чувствительность сегодня вовлекаются в том числе субъекты, которые ранее ей не обладали и не претендовали быть консервативными сторожами наиболее узкой и строгой генитальной версии допустимой демонстрации наслаждения. Так, сегодня не нужно быть шовинистом, чтобы усомниться в характере желания квир-теории, нет нужды быть косным представителем государственной психиатрии, чтобы усмотреть нечто карнавально-психотическое в альтернативных групповых психотерапевтических мероприятиях, не нужно быть закоренелым мизогином или мизантропом, чтобы усматривать нечто справедливое в обесценивающем юморе, воплощенном в проектах наподобие «луркоморья» и т.п. Даже вовлеченные или близкие практикам наслаждения по ту сторону субъекты то и дело признают их экстравагантную несносность и, соответственно, претерпевают расщепление на этой основе, поскольку, принимая в них участие, не могут удержаться от тревоги по их поводу.

Это означает, что еще недавний проект будущего, о котором грезил постколониализм 80-ых—90-ых годов, ожидая падения «властного фаллоцентризма», каковой на деле был не властью, а ростом тревоги по поводу наслаждения по ту сторону, не смог предсказать логику нынешней конфигурации пространства в зависимости от характера сексуации. Вместо прогрессивного краха границы, разделяющей территории наслаждения с ожидаемым наступлением полного безразличия к ограничениям символического или, напротив, консервативной катастрофы со схлопыванием поля до границ символического, построенного на Имени-отца (сценарий, которого интеллектуалы боялись, но к которому были внутренне готовы), мы видим нечто иное: поле может вместить сколько угодно практик, основанных на гетеротопии наслаждения по ту сторону, но это не означает размягчения, стирания границы и повышения всеобщей терпимости. Напротив, с увеличением количества гетеротопий тревога только возрастает, что и выражается в характерном социальном смятении. Для нынешней ситуации характерны не столько противостояние прогрессивной борьбы за безоговорочный допуск и консервативной неуступчивости в этом плане, сколько увеличение колебаний и эксцессов расщепления с обеих сторон.