Лекция 1 - Речь и наслаждение пола 

Первая лекция этого года, в которой подведены итоги прошлого сезона, посвящённого отграничению понятия «акта высказывания» и невозможности мыслить его в русле современной философской традиции, рассматривающей акт в качестве «поступка» и приписывающей ему функцию грядущего сдвига и изменения в положении субъекта. Вместо этого акт высказывания рассмотрен как аффект речи, или же присущая высказыванию «интонация», которая, отделяя высказанное от акта высказывания, никак не затрагивает речь со стороны её предположительной «выразительности», в то же время отделяет высказанное от акта.

Лекция 2 - Параллакс и траектория влечения

Понятие параллакса стало употребимым благодаря Жижеку, и хотя он применяет его несколько произвольно, речь идёт об эффекте, в результате которого различные уровни перспективы взаимно меняют своё положение. Сам Жижек характеризует это изменение как «смещение», но уловить происхождение данного эффекта, опираясь только на жижековские тексты, довольно сложно. Ни одна из сфер, где сам Жижек постоянно черпает примеры из области современной политики, философии, нейрофизиологии или же искусства, не берёт на себя ответственность за его возникновение. Для рассмотрения неизбежности этого эффекта следует обратиться к лакановской гипотезе влечения, в которой речь зашла о неизбежности отсутствия прямоты его траектории par exellence.

Лекция 3 - Аффект и тональность высказывания

Принято считать, что аффект предполагает возмущение энергетического характера, образно предстающее в виде душевного всплеска. Этот чрезвычайно психологизирующий образ позволяет отождествлять аффект с феноменами, которые тоже по умолчанию связываются с энергетическими колебаниями, выступающими проявлением «душевной жизни» субъекта. Таков, например, приписываемый речи уникальный характер, называемый интонацией и выражаемый в её подъёмах и спадах.Напротив, лакановские теоретические заготовки, посвящённые аффекту, не только позволяют наконец устранить зависимость аффекта от метафоры «напряжения», но и дают возможность провести структурное различие между аффектом и тем, что в высказывании должно опознаваться не как его тональность, а как акт, делающий высказывание феноменом не психическим, а историчностным. 

Лекция 4 - Дискурс и история стыда

 Понятие стыда в психоанализе не является понятием, имеющим моральную окраску – с самого начала у Фрейда речь шла о термине, описывающем определённое явление душевной жизни, которое обязано особому устройству психического аппарата. Речь, таким образом, идёт о психической константе, никак с более-менее порочной жизненной историей субъекта не связанной. Тем не менее, примеры, над которыми работал сам Фрейд, чаще всего имели отношение к индивидуальному биографическому измерению. Заслугой Лакана является то, что стыд не только полностью очищается от его психологической трактовки, но и начинает укореняться в том измерении, где он действительно возникает и связывается с тревогой субъекта – на уровне речи. 

Широко распространено мнение, что стыд, связанный с желанием субъекта, провоцируется явлениями сексуального характера. Фрейдовский психоанализ – даже поколебав многие ориентиры в этой области – тем не менее, практически не затронул восходящее ещё к античности представление о том, что стыд связан с проявлениями сексуальной жизни.

Тем не менее, именно психоаналитическая мысль даёт возможность уйти от этого представления, выводя на первый план связь стыда с наслаждением как таковым, по отношению к которому сексуальная окрашенность того или иного явления носит сугубо производный характер. То, что поддерживает наслаждение современного субъекта – и, соответственно, является источником стыда – лежит в области высказывания и связано с его особой структурной организацией.

Лекция 5 - Наслаждение матери как посредник между стыдом и речью 

В большинстве непсихоаналитических сфер желание матери постоянно смешивается с тем, что выступает в форме предположительной «связи» матери и ребёнка. На месте этой связи, чрезвычайно бедной по своим теоретическим характеристикам, психоанализ материнского желания обнаруживает целую область, которой ранее не уделялось должного внимания. Эта область, вопреки начальным предположениям, от ребенка практически независима – притом что именно она во многом ответственна за все явления отчуждения, которое демонстрирует ребёнок по мере взросления и которое, как известно, состоит из всё более осложняющихся отношений субъекта с собственным наслаждением. Психоаналитический подход позволяет предполагать, что эти осложнения находятся в тесной связи с перипетиями наслаждения самой матери.

Вера в изначальную предзаданность отношений матери и ребенка является одним из самых устойчивых мифов психологической среды. Эта вера распространяется и на психоаналитическое сообщество, которое по существу ничего от нее выигрывает и чей опыт с ней, по большому счету, не согласуется. Тем не менее, она постоянно возвращается в аналитическую теорию, инвертируясь в ней и представая в облике будто бы присущего субъекту бессознательного отвращение к плотности материнского присутствия.

Это допущение, даже являясь более оригинальным, нежели педагогический миф "материнской поддержки", тем не менее, существенно препятствует разработке именно психоаналитической версии происходящего.Версия эта должна, по всей видимости, опираться на то, что ребенок имеет дело с желанием и, в частности, наслаждением матери как с фактом, не имеющим к нему непосредственного отношения. Именно эта безотносительность вызывает к жизни измерение стыда, с помощью которого субъект в свою очередь создает противоречивые отношения с собственным наслаждение.

Лекция акцентирует внимание на инстанции высказывания как на одном из первостепенных источников материнского наслаждения. Сталкиваясь с ним, находящийсяся на материнском попечении субъект впервые узнает, что речь, принимающая форму высказывания, склонна обманывать относительно своих функций.

Рис.1. Траектория влечения, огибающего свой объект - к моменту лекции, где объясняется этическое злоупотребление, допущенное Ставракакисом в его характеристике "избегания".  

Рис.1

Рис.2

Рис.3

Лекция 7 - Как работает дискурс аналитика

18.02.2016 

•  Разбор университетского дискурса как «ослабленной речи», место которой подорвано тем самым, чему чаще всего в критической традиции приписывают силу – Знанием на месте агента.
•  Освещение двух тактов психоаналитического процесса, связанных с функционированием инстанции акта высказывания. Объяснение фрейдовской убеждённости в наличии отрицания в бессознательном и её отражение в дискурсе психоаналитика. Место внедрения интерпретации в речь субъекта.
•  Вопрос подготовки психоаналитиков: анализ будущего аналитика.
• Продолжение дискурса капиталиста: три необъявленных дискурса Лакана.

Невзирая на незавершённый характер лакановского проекта, именно на него обращены ожидания тех, кто ждёт от психоанализа последствий в виде «социальных изменений». С их точки зрения психоанализу предстоит внести вклад в борьбу, участником которой по традиции видит себя интеллектуал. С психоаналитической же точки зрения это означает, что от психоанализа требуют, пользуясь выражением Лакана, «произвести продукт».Требование это существенно истеризует если не самого аналитика, то его ближайшее философское окружение, которое чувствует себя обязанным сформировать на основе психоаналитического аппарата политическую повестку. Как правило, в её роли в последние десятилетия выступает т.н. «дискурс аналитика» – образование, которому последователи Лакана придают особую ценность и склонны представлять в качестве своеобразного магистерия, итога лакановского проекта.Этой высокой оценке не мешает традиционно расплывчатое изложение того, что в этом дискурсе происходит. Ещё реже современная постлакановская теория рассматривает вопрос о том, в какой связи дискурс аналитика должен находиться с другим важным и при этом получающим ещё меньшую разработку элементом лакановского учения – актом высказывания.Литература на эти темы существует только и исключительно на английском.

Тяжкая, содержащая следы взаимного насилия, годами ведущаяся полемика между югославским и греческим лакановскими лидерами, Жижеком и Ставракакисом, на тему, что такое «акт» и какой от него вообще прок. Начинается она с критики Жижека Ставракакисом в работе Yannis Stavrakakis, The Lacanian Left, Edinburgh: Edinburgh University Press, 2007 (частично доступна на googlebooks). Работа эта причинила Жижеку «настоящую боль», которую он изливает в коротком тексте на лакан.ком, где в выражениях не стесняется.

Лекция 8 - Публичная речь и наслаждение

18.03.2015

Политический вопрос относительно речевой инстанции ставится сегодня в перспективе т.н. «свободы слова». Как правило, в интеллектуальных сообществах беспокоятся, когда дело с этой свободой обстоит не слишком хорошо, и, напротив, испытывают моральное удовлетворение, когда удается её добиться. Это создаёт неверную картину распределения принципа удовольствия в речевой способности: по умолчанию предполагается, что субъект получает «право слова» в качестве удовлетворяющего его объекта и, напротив, испытывает недостачу, будучи её лишён.

При этом инстанция современного публичного высказывания устроена иным образом: субъект, вступив в спор о социальном переустройстве или рассуждая о текущем положении вещей, не наслаждается правом высказываться свободно. Напротив, речь он получает не иначе как в виде обращённого к нему требования высказаться. При этом, поскольку требование имеет место, произносить он должен вещи, в основном сосредоточенные в области т.н. «ценностей», поскольку ценность по существу и есть то, что вне требования субъект предъявлять не склонен. Свободная публичная речь, таким образом, изначально находится для субъекта в анальном регистре. Проистекающие из этого следствия заново ставят вопрос о месте наслаждения в функции речи и о характере расщепления высказывающегося субъекта.

С точки зрения первых идеологов Просвещения, состояние современности определяется для субъекта возможностью свободно прибегать к публичной речи и высказываться в соответствии со своими намерениями и велением совести. Именно это и легло в основание гипотезы т.н.«автономного субъекта». В итоге ей на смену пришла гипотеза «обусловленной речи», согласно которой субъект высказывается в заранее заданных рамках доступных ему дискурсивных моделей, определяющих производимый им нарратив и, таким образом, исключающих спонтанное высказывание. Гипотеза эта, оформившаяся в структуралистскую эпоху, до сих пор остаётся самым главным возражением против «автономии» и носит определяющий характер для большинства социально-гуманитарных наук, сосредоточенных на демонстрации условной несвободы действующего субъекта. Тем не менее, всё это не позволяет увидеть самого главного обстоятельства, характеризующего современную публичную речь, – того, что она, независимо от выбора начальной гипотезы, сущностно определена звучащим в её направлении «требованием высказаться» – требованием, которому субъект не в силах противиться и которое носит, таким образом, компульсивный характер. Именно это требование ответственно за появление говорящего субъекта современности, высказывание которого оказалось в положении, где на первый план выходит соответствие содержания речи измерению истины. В лекции речь пойдёт о последствиях господства инстанции требования и вытекающем из него соположении истины и наслаждения.

Лекция 10 - Субъект в эпоху выразительного чтения

13.05.2015

В области приучения субъекта к речи сегодня доминирует педагогика, ставящая в центр знакомство с текстом в его устной форме. Одной из самых широко известных процедур воспроизводства этой формы является т.н. «выразительное чтение», с которым субъект знакомится ещё в раннем детстве и которого позднее систематически требует от него образовательная инстанция. Предписанная необходимость демонстрировать эту выразительность в речи прослеживается в том числе и в генезисе современного понимания речевого акта, который интеллектуал желал бы видеть в качестве политического действия и который по этой причине ассоциируется с воодушевлением и подчеркнутым интонированием. Именно это отличает его от введенного Лаканом enonciation – акта высказывания – чей вклад в облик сказанного оказывается скрыт за выразительным компонентом.

Основные положения лекции:

•   Дисциплинарный характер выразительной речи: роль требования Большого Другого в расстановке акцентов.
•  Материнское выразительное чтение и его роль в протекании Эдипа. Столкновение ребёнка с наслаждением матери: женский невроз навязчивости.
• Экспрессивность и массовая психология Фрейда. Картезианский субъект стыда.
•  Просвещение как эпоха господства содержания сказанного. Выразительность содержания против интонации акта. 
• Редукция выразительности в акте психоаналитической интерпретации.